Иногда мне кажется, что новые мессенджеры, социальные сети и всякое такое — это попытка человечества разнести свое нытье по максимально большому количеству платформ. Так, чтобы все вокруг было залито чьими-то дилетантскими мнениями, рефлексией и соплями по всевозможным поводам. Говорят, следующий год на полную распахнет перед нами дверку в виртуальную реальность, и я уверен, запусти туда среднестатистического пользователя-федора, он заполнит и там своим нытьем все, что под руку попадется. Это я к чему? Ваши итоги года, как и весь ваш год, — говно.
Я не собирался делать эту заметку, но понял, что логичней закончить декабрь у меня не выйдет. Понял это из-за двух смертей и одного рейтинга.
Этот год забирает с собой несколько талантливых людей. Каждый раз, когда кто-то из них уходил, интернет доставал списочек и с удовольствием его пополнял. Знаете вот все эти картинки про жестокий 2017-й, будто раньше знаменитости не мёрли, как мухи. Именно это я имею в виду, когда говорю о нытье. Мне же удалось увидеть кое-что хорошее, как минимум, в двух печальных событиях. И я расскажу, как это связано с темой канала — с душевной редактурой и вообще с душой в текстах.
По разным каналам пару недель ходит рейтинг от Chartbeat. В нем собрали список из 100 англоязычных статей года, которые дольше других задерживали внимание людей. Понятно, что это не ультимативный рейтинг. Просто окиньте его взглядом, и станет ясно, что в нем фигурируют плюс-минус десять топовых сми — ню таймс, вашингтон пост, сиэнэн, бибиси, атлантик, ню таймс, вашингтон пост и так далее по кругу. Плюс, конечно, это сплошь примеры качественной расследовательской журналистики. Никто не замерял вовлеченность статей в стиле «Как попросить о повышении зарплаты», «Как оформить ип» или «Как шваркнуть бабку на хату». Уверен, они бы с лихвой обставили всех конкурентов.
Меня очень порадовала эта обезличенная статистика. Казалось бы, сухие цифры — враги душевной редактуры, но чартбит удалось сделать очень важный репортаж одними только графиками. Они рассказали, что людям требуется чтиво с претензией на художественное. Да, там есть разбор боя Мейвезера и Макгрегора, а еще куча несостоятельного дерьма на тему херассмента, но я вижу, что львиная доля текстов старается быть не только трафико-магнитом, но и талантливым куском искусства.
Первое место ушло эссе Алекса Тизона. На русский его перевели как «Наша семейная рабыня». Это охренительно проникновенная история, которую можно без труда коротко и без излишеств описать доступными словами. Она о том, как автор постепенно приходил к осознанию того, что в его доме живет человек, который безропотно служит его семье без всякой платы, и весь мир вокруг считает это нормальным.
Подкаст по этой работе длится почти час — это почти книга. И в ней есть всякое — скрытая между строк и вполне явная боль, любовь, сострадание, жертвование. В ход идут литературные приемы и емкие диалоги. Эта тема неоднозначна. Будь она сценарием для фильма (возможно, так и случится однажды) — она бы уже выносила, как ковер-самолет, на оскаровскую сцену режиссера всего в лоске и коксе. Но она осталась авторской колонкой, а еще памятью Алексу Тизону, который внезапно умер за пару месяцев до выхода своей последней работы.
Алекс — известная личность в американских медийных кругах. Он отхватил пулитцера еще 20 лет назад. Он много работал над глубокими историями. Кое-где он рулил редакцией, но самое важное — это рвущие ткань реальности работы. В его архиве есть и расчехление федеральных властей, и рефлексия на тему самоидентификации маленького азиатского человека в большом и охуевшем мире. «Небольшие победы азиатских мужчин, пытающихся приспособиться к жизни в Америке», — так описывает одну из основных тем писанины Тизона главред Атлантика Джеффри Голдберг. И так, кажется, можно описать журналистский путь Алекса.
Алекс Тизон глубоко интересовался маленькими людьми. Этот интерес можно найти в большинстве его текстов. Даже, вскрывая вороватость чинуш, он радел за бедных индейцев, оставшихся без вигвамов. Некорректно такое заявлять, но я думаю, что он принес атлантику постыдную, но, очевидно, горячую тему не пулитцера нового ради, а из раскаяния и желания поведать миру историю самого маленького и бесправного человека, которого он только знал.
Где-то в клубке тягот и страстей любой темы есть эпическая история
Он верил в это и, как говорит вдова Тизон, терпеть не мог пустые разговоры. Он всегда искал глубокие, переворачивающие мир истории. И знаете, что в этом самое крутое? Это было кому-то нужно. Будем реалистами и отнимем от этих чертовых цифр чартбита процентов 30 — это люди, которые просто пришли на «могилу мертвого поэта», которого никогда не знали. Вероятно, им наплевать, на что смотреть и во что вовлекаться. Они зашли, залипли на отменном тексте, а после переключились на гифки с котятами. Но, во-первых, они задумались, и жизнь их стала полнее, а, во-вторых, осталось еще 70 процентов читателей, которые нуждаются в первоклассных работах. Не в текстах, доступно объясняющих, как сдать кал в поликлинику, а в глубоком и осмысленном, как в забытые времена.
Мои пять копеек перед следующим блоком. В «золотой век» у мира не было всех этих метрик и графиков, кроме показателя продаж, чтобы понимать, вовлекает каких-то недоумков на той стороне типографского станка текст или нет. Было ясно: это горячо, печатаем еще, а это гениально и делает людей лучше, печатаем еще больше. Теперь люди сами решают, что будут писать и за что будут платить издатели. Я всегда думал, что это плохо, потому что выбирать что-то хорошее — та суперспособность, которой нам всем недостает. Однако, итоги года вытрясли из меня это дерьмо — читатели еще живы и заслуживают уважения, как и маленький азиат с большой буквы Алекс Тизон.
Под конец года случилось еще вот что: умер академик-лингвист Андрей Зализняк. Признаться, я знал о нем не так много. То есть, конечно, слышал его имя и его заслуги по восстановлению исторической справедливости («Слово о полку Игореве»). Человеку было за 80, и его смерть не была такой неожиданной, как в случае с относительно молодым Тизоном. К тому же, как мне всегда казалось и как бы печально это не было, академики сегодня обречены на забвение. Они не мелькают в сми, никто не записывает челленджи в РАН, и книги настоящих лингвистов, не самозванцев, не найти на полке «бестселлер» в предновогодней суете. Каково же было мое удивление, когда бездушный и падкий на низость интернет отреагировал на смерть Андрея Зализняка бурно и, можно сказать, правильно. Люди по-настоящему скорбели. Выяснилось, что в зале на его лекциях по лингвистике не хватало мест. Со страстью он делал огромную работу — популяризировал научный подход к языку и внушал людям интерес к лингвистике.
Сейчас я наверстываю упущенное, поэтому по свежим следам могу предложить лекцию Андрея Зализняка о вреде любительской лингвистики. Ее несложно найти на ютубе. Я никогда не бывал на живых лекциях академика, и теперь уже не смогу, поэтому почитайте, как отзываются о них совершенно разные люди. Не укладывается в голове, что уже несколько дней обычно мелочный интернет говорит о таком важном человеке и о такой важной работе, проделанной им.
Вот каковы итоги этого года для меня. Там, где кто-то видит смерть и разложение, сегодня я хочу видеть начало чего-то хорошего, пусть и звучит это тошнотворно. Мы заканчиваем 2017-й простой и утешающей истиной: у людей есть запрос на что-то качественное, великое и вечное в текстах и в других людях. Разве это не здорово, че разнылись?
